Пока мы работали, к нам почти каждый день приезжали гости. Храм находится в лесу вдали от цивилизации, но рядом Онежское озеро — популярное место для рыбалки. Вообще, в России людей можно встретить там, где ты совершенно этого не ожидаешь, — это мое личное наблюдение. Люди слышали шум работ, видели новую крышу и понимали, что тут что-то происходит. Однажды к нам приплыли на лодке и спросили, где магазин. Мы очень удивились — откуда же ему взяться в такой глуши? Рыбаки были уверены, что если возрождается храм, то рядом обязательно должен быть и магазин. А однажды нам просто привезли свежую рыбу в благодарность за то, что мы делаем.

В русских меня больше всего удивило их радушие к иностранцам. Я думал, что приеду сюда, и все будут на меня «наезжать». А вышло так, что все хотят со мной общаться, при этом неважно, знают они английский или нет. Все-таки русские — это люди, которые готовы считать иностранца своим человеком. Друзья меня часто так и представляют незнакомым мне людям: «Он американец, но он свой». Это на самом деле очень приятно, потому что я действительно ощущаю себя здесь своим. Однажды со мной произошел забавный случай: в Нью-Йорке, когда я гостил у родных, ко мне подошел русскоязычный еврей и спросил: «Ты из Союза?» Он точно не мог знать, что я говорю по-русски или живу в России. Непонятно, как он сделал такие выводы по одному внешнему виду. Я ответил, что местный и родился всего в сорока минутах отсюда. Но он мне так и не поверил.

Снова осень зашелестела золотым ковром опавших листьев, и, как положено, временами дождь прикрывает холодной серой сеткой яркость увядающей природы. Но нет на душе прежней тревоги. Ничья часовня стала нужна людям. «Жизнь как чудо» – так звучит название одной известной кинокартины, но я хотел бы рассказать не о кино, а о реальной жизни, в которой всегда есть место чуду, то есть тому, что выходит за рамки обыденного, что потрясает.

Вкратце предыстория такова. На Русском Севере погибала древняя деревянная часовня. «Часовня преподобного Варлаама Хутынского 1750 года. Охраняется государством как всенародное достояние», – так с трудом читалось на проржавевшей табличке, прибитой еще в середине прошлого века. Прохудилась насквозь кровля. И частые гости севера – холодные дожди, казалось, уже подписали деревянному строению смертный приговор. Гниение и разрушение стали неминуемы.

Помочь часовне взялись волонтеры «Общего дела»
«К большому сожалению, помочь ничем не можем», – примерно таким был ответ всех официальных инстанций, в которые мы обращались. Но все-таки чудо произошло. Взялись помочь часовне волонтеры «Общего дела» – общественного движения, которое можно сравнить со «Скорой помощью» или МЧС, потому что они самоотверженно спасают – в свой собственный отпуск и на свои деньги – гибнущие деревянные храмы по всему Русскому Северу.

Начался сбор средств на материалы для ремонта. И снова полная неожиданность: зачастую люди с хорошим достатком, на участие которых я надеялся, оставались равнодушными к нашему призыву, зато те, кто с трудом сводит концы с концами, отдавали буквально последнее. Исчезла иллюзорная стена двух тысячелетий, и евангельская притча о бедной вдове, положившей в сокровищницу храма последнее, стала реальностью на наших глазах.

И вот настал долгожданный день. Наша семья вместе с добровольцами «Общего дела» в августе месяце выехала в экспедицию в бывшую деревню Пегрема Республики Карелия, где и стоит часовня преподобного Варлаама Хутынского.

Треск электрогенератора и визжание бензопилы разорвали печальную тишину, стоявшую уже около полувека над развалинами брошенных людьми домов деревни Пегрема. Это была одна из печальных страниц истории нашей страны. В 1960–1970-х годах решили сделать из северных крестьян – хозяев на своей земле – пролетариев сельского труда. А как написал Карл Маркс в своем известном манифесте: «Пролетарию терять нечего, кроме собственных цепей». Почти так и вышло.

Было принято решение Пленума ЦК КПСС о ликвидации неперспективных деревень, в число которых попали небольшие – в силу ограниченности земельных угодий, – но крепкие северные деревеньки. В том числе и Пегрема. Закрыли школу, медпункт, почту, сократили транспортное сообщение, и начался исход. Жители постепенно вынужденно бросали, как им казалось – не навсегда, свои по-северному огромные деревянные дома, где под одной крышей жило одновременно три поколения, и переселялись в укрупненный поселок в одинаковые дома барачного вида. Потому что если хозяин и строил себе дом сам, то имел право это сделать только по утвержденному властью типовому проекту.

Изменился уклад жизни. Люди оторвались от корней, от построенных дедами домов и храмов, от кладбищ своих предков.

С коммунизмом, как известно, ничего не вышло. Зато замечательно вышло разрушить традиционную народную жизнь. А после распада СССР люди, скученные в большом поселке, оказались брошенными на произвол судьбы – без работы, без средств к существованию. Уныние и пьянство наполнили жизнь. Теперь уже в свою очередь пустеет укрупненный когда-то поселок. Жители разъезжаются по городам в поисках любой работы. И лишь летом дачники наполняют опустевшие улицы.

На этом фоне спасение древних храмов зажигает лучик надежды на возрождение чудного северного края, освоенного трудом многих и многих поколений русских людей. Храм защищает человека, давая ему понять, что он не один в жестокой борьбе с жизненными невзгодами.

Поразительно: жить в палатке в лесу в спартанских условиях и заниматься тяжелым физическим трудом приехали в нашу экспедицию совершенно разные по возрасту и здоровью люди. Не только молодые и сильные, как я думал вначале. Общее Дело – с большой буквы – объединило в этом далеком лесном уголке энергичного студента с пунктуальным ученым, разменявшим восьмой десяток, психолога и столяра-краснодеревщика, сотрудника интернет-компании с художником-мультипликатором, ученика школы и пенсионера, удивившего всех своей просто неистовой работоспособностью.

Эта работа нужна была прежде всего нам самим: ведь, работая для Бога, как раз и становишься человеком

Здесь, в Пегреме, у нас получилась словно первохристианская община, где «нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного…» Все – женщины, мужчины и даже дети – работали с какой-то удивительной серьезностью и самоотдачей – так обычно не работают ради денег или похвалы начальника.

Какое же это было благо и наслаждение – оторваться от обыденной суеты, от информационного насилия, от всепроникающего интернета и сосредоточиться на главном! Время приобрело другое измерение и другое качество. Там, в совместных молитвах – утром в лесу или вечером в древней часовне, – становилось непонятно, какой на дворе век. И так ли это важно? Ведь мы – христиане, а Христос – Один во все времена.

После напряженного рабочего дня, в лесу, у ночного костра, высказалось, наверное, главное: денежные пожертвования и эта тяжелая работа нужны, в первую очередь, не часовне, не преподобному Варлааму Хутынскому и даже не Богу, а нам самим. Потому что, только работая для Бога, человек приобретает свои истинные человеческие черты.

И там же, у лесного костра, почувствовалось, что Господь – среди нас. Это ли не чудо?
Валентин Борисов
23 октября 2018 г.